Yiddish into English

Yiddish into Russian

Text into Text
Speech into Text
Subtitling

Documents, periodicals, memoirs, etc.



View YIVO Certificate 101

View YIVO Certificate 102

ОДНАЖДЫ БАШЕВИС ПОДОШЁЛ К НАШЕМУ СТОЛУ…

Ицик Готесман

Однажды мы, пять студентов колледжа, встретились в 1970-е годы на собрании молодёжной организации «Югнтруф» в кафе на Вест-Сайде Манхэттена.
Прямо напротив нас вдруг уселись писатель Ицхок Башевис и его жена Альма. Как известно, Башевис долго жил в этом районе.
«Югнтруф» был ему знаком. Он уже выступал на нашем ежегодном собрании и не однажды приходил как гость на занятия д-ра Мордхэ Шехтера в Университете Колумбия, чтобы встретиться со студентами.
Теперь, ожидая официанта, он, вероятно, услышал, что мы разговариваем на идиш. Он поднялся и подошёл к нам. Мы поприветствовали его и объявили, что просим его вести собрание «Югнтруф».
Вероятно, увидев, как мало людей пришло на собрание, он рассказал нам, что в Варшаве когда-то была еврейская партия, в которой было так мало членов, что для проведения собрания те заказывали фиакр, все усаживались в него и проводили собрание, пока извозчик раз объезжал район.
Все мы хорошенько посмеялись…

Опубликовано на сайте www.forward.com


ОБЗОР ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ О КРОВАВОМ НАВЕТЕ

Михаил Крутиков

Одним из самых распространённых и укоренившихся антисемитских предрассудков в Европе является верование, что евреи используют кровь христианских младенцев для выпечки мацы. Самый первый такой случай произошёл в Англии в XII веке, однако в определённой христианской и крайне националистической среде такие предрассудки дожили до сего дня. Зачастую такая клевета служила причиной погромов и изгнания евреев. Сейчас она распространяется, в основном, через Интернет.
В новой книге профессора Магды Тетер «Кровавый навет: по следам антисемитского мифа» анализируется значительное число исторических документов из христианских и еврейских источников, в которых раскрываются юридические, социальные и религиозные аспекты судебных процессов, которые велись по кровавому навету в разные эпохи и в разных странах от Англии в XII столетии до суда над Менделем Бейлисом в Киеве в 1911-1913 гг.
Тетер показывает, что каждый конкретный случай являлся следствием определённых местных обстоятельств, однако все вместе они принадлежат к одной антисемитской традиции. Целью исследования Тетер было вскрыть корни такой традиции в христианском обществе.
Один из важнейших с исторической точки зрения случай кровавого навета произошёл в итальянском городе Тренто. В 1475 г. в водном канале под еврейским домом в период Песаха было найдено тело христианского мальчика. После трёхлетнего следствия с применением пыток суд приговорил почти всех мужчин к смерти, а всех женщин и детей к принудительному крещению.
Это было концом еврейской общины в Тренто. Однако, историческая важность этого события была куда больше, чем трагедия одной общины. До этих пор, поясняет Тетер, папы римские обычно отметали обвинения в кровавом навете, хотя это далеко не всегда помогало. После случая в Тренто папы римские больше не вмешивались в обвинения в кровавом навете.
Суд в Тренто оставил множество следов в документах. Он вошёл в христианские хроники и популярные книги на разных языках, которые распространяли предрассудок о кровавом навете по всему католическому миру. Пик преследований по обвинениям в кровавом навете пришёлся в Германии, Италии и Франции на XVI-XVII вв., а в Польше они распространились позднее. Юридическая культура в Западной Европе была развита высоко и не далеко все обвинения приводили к наказанию. В Польше евреи страдали больше, поскольку католическая церковь была здесь сильнее светской власти.
Тетер отмечает, что реакция сефардов на кровавый навет была иной, чем у ашкеназов. Сефарды вели полемику против него во время обвинений. Их аргументы были обычно юридическими и в XVIII в. удавалось защитить евреев в судах.
В ашкеназской культуре кровавый навет истолковывался как кара, которая ведёт еврея к смерти во освящение имени. О них слагали песни, которые Макс Вайнрайх считал важными историческими источниками. Преследования по типу кровавого навета завершились в Польше вместе с падением польского государства в конце XVIII в. В Российской империи они прибрели иной формат, однако исторические истоки и прецеденты древних времён продолжали играть здесь важную роль как со стороны обвинения, на и со стороны защиты.
Процесс Бейлиса был последним судебным процессом, на котором государство обвиняло еврея в убийстве христианского младенца в «ритуальных целях». Суд оправдал Бейлиса, но не отказался по существу от самого кровавого навета. Верование, что евреи используют христианскую кровь для выпечки мацы, совершенно не пострадало. Проф. Тетер пишет, что католическая церковь официально отменила культы «святых» детей, якобы ставших жертвами евреев, хотя некоторые благочестивые христиане и не согласны с этим решением.
Тетер не занимается историей кровавого навета у православных христиан. Культ одной такой жертвы евреев процветает и сегодня в Восточной Польше и Белоруссии. «Святой» Гавриил Белостокский якобы был убит еврейским арендатором в 1690 г. чтобы использовать его кровь для мацы. Историки не нашли никаких документальных свидетельств того, что такое событие действительно произошло. Но православные в округе Белостока верят, что мощи Гавриила творят чудеса и защитили их район от всяких напастей. В 1992 г. его мощи с великими почестями были перенесены из Гродно в Кафедральный собор Белостока, где того почитают как великого святого. Верят, что он может излечивать людей от всяких болезней и помогает детям получить хорошую отметку на экзаменах.
Петербургский учёный Александр Львов десять лет назад проводил этнографическое исследование украинского населения. Оказалось, что значительная часть простых людей действительно верит, что в маце должна быть капля крови. Поэтому, наверное, не удивительно, однако примечательно то, что это считают «нормальным» делом: «у каждого народа свои предрассудки». Одна женщина пояснила, что в наше время евреям нужны, упаси бог, христианские дети, чтобы получить кровь. Она считает, что еврейские врачи могут поставлять кровь, взятую при отборе на анализ. Львов считает, что проблема не в самом веровании, а в окружающих обстоятельствах. Когда у евреев спокойные отношения со своими соседями, то кровавый навет спит. Но если отношения становятся напряжёнными, то спящий зверь может снова пробудиться.

Опубликовано на сайте www.forward.com


Из архива «Форвертс»: израильский редактор идиш Мордхэ Цанин посещает Замостье

Мордхэ Цанин (1906-2009) в течении 60 лет был важнейшей фигурой израильской прессы на идиш. Не будет преувеличением сказать, что без его огромных усилий и упорства в Израиле вообще не было бы ежедневной прессы на идиш. Помимо своей общественной работы в качестве редактора и политического деятеля Цанин прежде всего был талантливым писателем, который кроме романов и воспоминаний, написал множество публикаций на самые разнообразные темы. Хотя большинство его статей были опубликованы в Польше и в его газете «Лецте найес» («Последние новости») в Тель-Авиве, «Форвертс» также часто публиковал его. Среди его статей, опубликованных в «Форвертс», находится и этот репортаж о горькой судьбе еврейского культурного наследия в Замостье.

ЗАМОСТЬЕ

Мордхэ Цанин

(статья впервые была опубликована в конце 1980-х годов)

Древний город-крепость Замостье прославился по свету в связи с именем Ицхока-Лейбуша Переца. Город известен миру не из-за феодальных ссор замойских рыцарей, не из-за блестящих имен князей Замойских, у которых здесь была резиденция, а исключительно благодаря еврейскому мастеру.
В Замостье жила одна их старейших еврейских общин Польши. Евреи жили здесь еще до того, как Замостье стал городом. Евреи были душой и телом Замостья. Местная синагога относится к старейшим еврейским архитектурным памятникам Польши, а в могилах старого кладбища Замостья покоятся бренные останки поколений гаонов, раввинов и пионеров борьбы за современные идеи среди евреев.
Перед потопом, обрушившимся на польское еврейство, здесь жило 16 тысяч евреев, ремесленников и торговцев, рабочих и лавочников, и большое число еврейской интеллигенции. Внутри города-крепости имелось еще две цитадели, которые оказывали на жизнь евреев воздействие большее, чем массивные стены и водяные рвы: хасидизм и гаскала.
Здесь существовала богатая еврейская жизнь со школами и библиотеками, со своей прессой, с партиями и объединениями и профсоюзным рабочим движением, хасидскими штибл и бес-мидрэш и ещё десятками групп. Точно так же, как и в других городах, евреи Замостья мечтали о лучшем мире и геуле. А молодежь готова была пожертвовать жизнью за лучший мир, который для неё не наступил.
В Замостье наблюдалось и большое социалистическое движение: бои между Бундом, «Поалей-Цион» и коммунистами были весьма горячими и ожесточёнными, как будто бы именно им выпала доля строить «новый» мир, и они должны стать базисом социализма…Или они и в самом деле были его базисом? Возможно, они были правы? Может, поэтому сейчас я вижу такой вот социализм в Замостье, и «новый мир», которым пропитан воздух, держится на ветхих полотнах красных знамён, бумажных плакатах и на советском соседе, который находится за близкой границей? Базис находится в Бельжице, на полях вокруг бывшего лагеря уничтожения, или на полях вокруг Освенцима.
Красивый город Замостье производит впечатление театра, в котором на сцене расставлены декорации древнего города со старым рынком и живописными домами, но публика не явилась и актёрам не перед кем играть…
Замостье наполовину пусто. В Новом Городе, который евреи выстроили перед войной в километре от центра, живут две бездетных еврейских семьи, две пары. Это всё, что осталось от многочисленной еврейской общины.
Когда я стоял возле синагоги на улице Переца (название сохранялось даже во время немецкой оккупации), ко мне подошёл поляк в военной одежде и так обратился ко мне:
- Что Вы здесь ищете, пан профессор?
- Да вот смотрю на здание, и не понимаю, для чего оно, - отвечаю я ему.
- Пан профессор, верно, занимается изучением старых зданий? – с интересом спрашивает он, а я решаю не поправлять его.
- Да, - отвечаю, - я изучаю древности и меня интересует, что это за здание?
- Это, - отвечает он, - старая синагога. Здесь евреи держали все свои серебряные принадлежности со всех синагог Замостья. Подойдите сюда, - зовёт он, - здесь видно.
Я вижу глубокую яму, а в ней туннель. Туннель широкий и конца его не видно. Мой информатор поясняет, что его построили в те времена, когда здесь правили Замойские, и что тянется он на расстояние многих километров до города Красностав. Евреи использовали то, что синагога была построена над туннелем, прокопали к нему проход и спрятали в нем свитки торы и серебро из синагог Замостья. Немцы сделали из синагоги зернохранилище. Но народ Замостья знал, что там лежат сокровища, и когда немцы ушли из Замостья, а русская армия еще не заняла город, то народ проделал в синагогу лаз и кайлами с лопатами докопался до ящиков.
С раннего вечера и пока не занялась зоря копали. Легенда о зарытых сокровищах, которая годами не давала покоя обывателям Замостья, теперь обернулась правдой, и за ящики разгорелась настоящая война: лопатами, которыми копали, били по головам. Крики дерущихся женщин разносились по городу. А когда ящики открыли, то грабители чуть не передавили друг друга. Один бросался на другого, чтобы первым руками забраться в ящик, и каждый хватал, что удастся ухватить, что под руку попадёт. Гой, который сбивчиво рассказывает мне это неуклюжим языком, обозначает все вещи, которые были в пещере, одним словом «цацки». Но из его объяснений я понял, что там содержались замойские свитки Торы, венцы Торы, светильники, ханукальные светильники и тому подобные предметы культа. Он знает всё это - говорит мне гой,- потому, что родился в один день с сыном замойского раввина и часто наведывался к тому раввину на кухню…
Красная армия, когда она пришла, узнала о битве грабителей. Русские солдаты начали раскапывать туннель шире. Они молотками простучали стены, чтобы проверить, нет ли в синагоге двойных стен, на больше им ничего не досталось. Всё было уже разграблено.
Вот ещё что рассказал мой информатор: оставшееся в синагогах Замостья имущество разграбили в день, когда евреев согнали в гетто в Новом Городе вне крепостных стен, где евреи перед войной выстроили целый квартал. Синагоги разграбили так, что гвоздя в стене не осталось.
В старой синагоге ещё лежит скелет огромной металлической жирандоли, который грабителям не удалось вынести. На чердаке синагоги находится гора книг, с которых грабители содрали кожаные обложки. Содержания книг они не понимали, а в такие тёмные времена денег на них не сделать. А так, когда владельцам соседних домов требуется бумага для удобств, то они посылают на чердак ребёнка за книгой…
- Стой. - подзывает мой информатор мальчишку, - пан профессор даст тебе 10 злотых, а ты принеси книжку с чердака.
Мальчик побежал к матери спросить, можно ли ему пойти на чердак. Минутой позже по соседству открывается дверь, женщина высовывает голову и оглядывает меня с головы до ног. Затем появляется мальчик и говорит, что мать не разрешает ему сейчас лезть на чердак синагоги.
Теперь уже никто не спросит: почему замойские евреи оказались в одиночестве перед своим большим несчастьем? Почему в Замостье не нашлось ни единого человека, который протянул бы еврею руку и сказал несколько слов в утешение? Две еврейские пары, которые живут сейчас в Замостье, проживают не в самом городе, а новом городском квартале за пределами стен цитадели.
Замостье полностью очищено от евреев. Но следы того, что здесь кипела еврейская жизнь, можно обнаружить на внешней стене синагоги. Там вы найдете огромный призыв, нарисованный еврейскими буквами:
«Рабочие, торговцы и ремесленники! Голосуйте за список номер 8!»
Это был последний призыв и последние выборы еврейской жизни длиной в поколения.
Еврейская жизнь ушла из Замостья навечно. В уничтожении замойской общины принимали участие три народа: немцы организовали убийство, украинцы убивали, а поляки грабили. Пусть история подсчитает процент участия каждого народа.
Евреев Замостья начали уничтожать 11 апреля 1942 г., кода «эсэсовский убийца» Кальб потребовал у главы юденрата Гальперина, чтобы ему выдали три тысячи евреев. Тот выдал. С этого момента ежемесячно происходят депортации и 16 октября замойская община прекращает существование. Но в 1947 г. еврейская трагедия в Замостье продолжилась.
В 1947 г. улицы Замостья были выложены надгробиями, которые служат тротуаром: граждане Замостья ходят по надгробиям Сары Торбинер, Зисермана, Лаксенберга и десятков других евреев, имена которых уже трудно прочитать. Надгробия находятся в тротуаре на улице, где стоит дом тогдашнего члена юденрата Гарфинкеля. Надгробиями вымощена улица у дома окружного суда, где теперь творят правосудие. Шоссе на главной улице на два километра выложено еврейскими надгробиями.
А ведь Замостье город не заброшенный. О, нет! Замостье является городом культуры и польской интеллигенции! В Замостье есть собственный музей, королевская библиотека и комиссия по сохранности, которая следит за тем, чтобы на древние дома Замостья пылинки не упало. Когда в Замостье победила революция, то пост градоначальника Замостья занял коммунист. Ему суждено было стать первым отцом города в резиденции Замойских, который выведет мир на новые пути. Своей первоочередной задачей революционер считал необходимость дать детям Замостья детсад и с этой целью решил, что первый революционный детский сад должен быть создан на земле старого еврейского кладбища, там, где находятся могилы первых евреев, которые поселились в Замостье, и последующих поколений евреев. Но новый миропорядок должен быть создан на солидной основе, и поэтому новый мэр приказал разрыть все могилы и извлечь из них кости. Так и произошло.
На старом еврейском кладбище собрали кости из многих сотен могил и прилюдно их сожгли. Еврейских дедов не миновала участь их внуков и правнуков, сожженных в Бельжице и Майданеке. И их кости сожгли на кострах.
Центральные власти Польши, узнав об ужасном спектакле в Замостье, убрала революционного друга детей с должности. Но сам факт вытравить не удалось: у населения Замостья была возможность увидеть, как прилюдно сжигают еврейские кости в эпоху революции…
Прогресс все-таки победил: детский сад на месте старого кладбища был засажен деревьями. Не лучшая участь пришлась на долю нового еврейского кладбища. Большинство могил было уничтожено и теперь не известно, были это могилы или просто дыры в земле. Более четверти территории кладбища вспахали и засадили картофелем. Как раз тогда, когда я был там, крестьянки начали выкапывать первые картофелины из могил еврейской общины в Замостье.
Что касается остальных синагог, то хозяева города решили сделать из них «прогрессивную культуру»: старую синагогу превращают в городской музей. Понятно, что для еврейских достопримечательностей в музее места не найдётся. Еврейское искусство, еврейские святыни и еврейские книги находятся в иных местах - местах заброшенных и позорных. В новой синагоге устраивают народный дом, где жители Замостья получат революционное воспитание.
Библиотека им. Переца используется как конторское помещение, а бес-мидрэш, в котором Перец учился, теперь просто квартира крестьянина, который решил стать культурным городским человеком.
Таков итог общины, в которой издревле жили поколения Замостья.



РАСЦВЕТ И ПАДЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ГАЗЕТЫ НА ИДИШ «ЭЙНИКАЙТ»

Михаил Крутиков

Когда Советское правительство решило в 1938 г. закрыть ежедневную газету на идиш «Дер эмес» («Правда»), то еврейские писатели за границей истолковали это как признак упадка идиш в Советском Союзе.
Официально причиной было низкое число читателей. Одновременно были закрыты почти все еврейские учебные заведения вне пределов Еврейской автономной области в Биробиджане. И, хотя еврейские книги продолжали издаваться, а еврейские театры и дальше играли в Москве, Киеве, Минске и нескольких других городах, настроение у советской еврейской интеллигенции упало. Стало ясно, что у идиш здесь больше нет будущего.
Положение вдруг изменилось осенью 1939 г. Согласно советско-германскому соглашению Советский Союз аннексировал большие территории восточной Польши, а в 1940 г. и балтийские республики Литву, Латвию и Эстонию, а также румынские провинцию Бессарабию и южную часть Буковины. Таким образом, около 1 миллиона евреев стали новыми советскими гражданами. Идиш был важным языком в их политическом «воспитании» в коммунистическом духе. Когда в июне 1941 г. разразилась советско-германская война идиш получил новую важную функцию в качестве языка советской военной пропаганды за границей. Центральную роль в ней играла новая газета «Эйникайт» («Единство»), орган Еврейского антифашистского комитета.
Создание новой еврейской газеты в этих условиях было не простым делом. В конце 1941 г. немецкая армия стояла под Москвой и Советское правительство эвакуировалось в Куйбышев (сегодня Самара). Там находился и Еврейский антифашистский комитет с редакцией «Эйникайт», а единственная еврейская типография находилась в Москве и поначалу все материалы необходимо было пересылать из Куйбышева в Москву. Ещё сложнее было найти подходящие материалы. Многие старые еврейские писатели были рассеяны и разбросаны по огромной территории России и Средней Азии, а большинство молодых было в Красной Армии. В Куйбышеве находились главный редактор Шахно Эпштейн и поэт Лейб Квитко. Позднее к ним из Ташкента приехали Довид Бергельсон и его жена. Они стали ядром редакции.
Сперва было разрешение на издание газеты лишь 3 раза в месяц, позднее – 3 раза в неделю. В декабре 1942 г. Эпштейн разослал просьбы еврейским литераторам во все концы Советского Союза присылать материалы для газеты. Формат корреспонденции был прост. Необходимо было рассказывать о героизме еврейских красноармейцев или партизан, а также о вкладе евреев в промышленность и сельское хозяйство. Содержание должно было соответствовать генеральной линии советской пропаганды. В начале Катастрофа занимала немного места в «Эйникайт», но затем, по мере постепенного освобождения Красной Армией оккупированных территорий, когда стали видны огромные масштабы трагедии, тема Катастрофы стала отчетливее.
Работа в «Эйникайт» спасала советских еврейских литераторов от голода и нужды. Газета придавала им надежды на будущее идиш в советской стране. В 1943 г. редакция переехала в Москву и к 1945 г. в газете было уже около 50 сотрудников и 300 собственных корреспондентов в разных частях страны. После войны главной темой стал вклад евреев в строительство советской экономики, науки и культуры. Эпштейн попытался добиться у советского правительства разрешения издавать «Эйникайт» ежедневно, но это ему не удалось. Тираж газеты был 10 тысяч экземпляров, тысяча из него шла за границу.
География распространения газеты с течением времени менялась. В первые годы читатели в основном были в Средней Азии, Биробиджане и восточных областях России. Самое большое число читателей находилась в городе Ташкенте, где тогда было около 200 тысяч евреев, в основном беженцев и эвакуированных, а когда евреи начали возвращаться в свои старые дома на Украине и в Белоруссии, то и газета последовала за ними.
Как и все другие издания в Советском Союзе, «Эйникайт» также подвергалась строгой политической цензуре. Редакция обязана была за день предоставлять на русском языке план каждого номера в Центральный комитет Коммунистической партии. На каждую публикацию, касавшуюся заграницы, необходимо было получить согласие Министерства иностранных дел. В 1948 г., когда редакция хотела напечатать положительные отклики советских евреев на появление Государства Израиль, такое согласие получено не было.
Советы закрыли «Эйникайт» вместе с Еврейским антифашистским комитетом в ноябре 1948 г. Именно статьи о строительстве советской экономики послужили доказательством в обвинении еврейских литераторов и общественных деятелей в шпионаже в пользу Америки. Следователи тайной полиции нашли в них факты якобы выдачи государственных секретов, таких, как число работающих на определенных заводах, их производительность, фамилии руководителей и т. д. А поскольку редакция особо просила корреспондентов придерживаться точности в фактическом материале, то тайная полиция истолковала такие инструкции в качестве доказательства того, что с самого начала «Эйникайт» задумывалась в качестве канала для шпионажа. Не помогло даже то, что все материалы одобрялись строгой советской цензурой. Таким образом, успех газеты явился причиной её разгрома.

Опубликовано на сайте www.forward.com


КОНФЛИКТ ИЗДАТЕЛЯ НАХМЕНА МАЙЗИЛЯ С ЕВРЕЙСКИМ АНТИФАШИСТСКИМ КОМИТЕТОМ

Михаил Крутиков

В 1940-е и 1950-е годы нью-йоркское издательство ИКУФ выпустило ряд книг советских еврейских авторов. Среди них были такие замечательные произведения, как роман Дер Нистера «Семья Машбер», драма Довида Бергельсона «Принц Реувени», эпическая поэма Переца Маркиша «Война», два тома литературно-исторических исследований Меира Винера, сборники стихотворений Довида Гофштейна, Ицика Фефера и другие книги. Этот проект возник по инициативе известного еврейского критика и редактора Нахмена Майзиля, который руководил еврейским культурным объединением ИКУФ.
Отношения между советской и американской ветвями еврейской литературы были напряжёнными. С одной стороны, большинство американских еврейских литераторов имело левые убеждения и часть из них симпатизировала советскому государству, поддерживавшему идиш. Однако, со временем, советская политика, в особенности преследования сионизма, религии и иврита, поддержка арабов в их борьбе против евреев в Эрец-Исроэл в 1929 г. а также сделка Советского Союза с нацистской Германией в 1939 г. оттолкнули значительную часть американских еврейских писателей от Советского Союза. В атмосфере сталинского террора 1930-х годов какие-либо контакты с заграницей стали опасны для всех советских граждан.
Положение изменилось, когда в 1941 г. разразилась советско-германская война. Советское правительство создало Еврейский антифашистский комитет, чтобы распространять советскую военную пропаганду среди евреев за границей. Заново началось выстраивание отношений с видными общественными деятелями и еврейскими организациями за границей, в основном, в Америке.
У Майзиля был свой интерес к таким контактам. Он хорошо был знаком с писателями из «Киевской группы» - Бергельсоном, Маркишем, Гофштейном, Лейбом Квитко, которые стали теперь важными лицами в Еврейском антифашистском комитете. Майзиль был одним из основателей «Культур-лиги» в Киеве в 1917-1920 гг. Как и его товарищи, он покинул советскую Украину, однако, в отличие от них, позднее не вернулся в Советский Союз. Он поселился в Варшаве, где редактировал журнал «Литературные страницы», а в 1937 г. ему удалось эмигрировать в Америку.
Майзиль с интересом следил за новыми публикациями своих бывших киевских друзей. В январе 1941 г., еще до начала войны, обращаясь к издательству «Дер эмэс» с просьбой прислать ему новые советские книги, он писал: «нас очень интересует «История еврейской литературы» Винера, а также книга Дер Нистера – обе части.»
Второе издание романа Нистера «Семья Машбер», в котором содержалось несколько глав из второй части, вышло только в июне 1941 г., и почти весь тираж был уничтожен в типографии в Вильно, когда немцы заняли город. Первая часть вышла в Москве в 1939 г. и Майзиль перепечатал её в Нью-Йорке в 1943 г. В 1948 г. он получил из Москвы и отпечатал всю вторую часть. В России полный текст романа никогда не издавался.

Советский исследователь литературы Меир Винер признан сегодня в качестве одного из важнейших историков еврейской литературы. Существенную роль в этом сыграло двухтомное издание ИКУФ 1945-1946 гг., в которое включены различные советские публикации Винера 1920-1930-х гг. Винер был верным марксистом и критиком «буржуазных» исследователей, среди них и Макса Вайнрайха. Майзиль предчувствовал, что такой критический тон придется не по вкусу американским читателям. Но Винер погиб в бою в 1941 г. и не мог участвовать в подготовке нового американского издания.
Майзиль позднее писал Шлоймэ Михоэлсу и Ицику Феферу в Москву, что «мы полны пиетета и уважения к так рано ушедшему заслуженному учёному. Однако уверены, что он сам бы пересмотрел сейчас свой труд и смягчил бы некоторые острые, режущие места и оценки им людей-писателей и идишисткой науки. К чему теперь будоражить аудиторию, к чему теперь награждать эпитетами людей, когда мы стараемся идти с ними вместе и добиваемся (отчасти) нашего общееврейского единства. [---]? Мы обращаемся к вам с просьбой принять это требование и немедленно телеграфом подтвердить своё согласие. Я буду очень и очень осторожен, критические места вообще оставлю, но хочу смягчить слишком острые полемические места. Повторяю, что буду делать это с величайшей осторожностью и полностью в духе М. Винера, его мыслей и пояснений, суть его мыслей и критическое отношение к ряду исследователей ни в коем случае не должны пострадать.»
Из Москвы пришёл ответ, что Майзиль ни в коем случае не должен этого делать, а должен издать тексты Винера так, как они есть.
Воодушевившись проектом Майзиля издать труды советских авторов в Америке, Еврейский антифашистский комитет заключил договора с десятками советских писателей на издание их работ за границей. В большинстве это были пропагандистские труды низкого литературного качества, к которым интереса у Майзиля не было. Он намеревался познакомить широкую публику с лучшими трудами советской еврейской литературы, а не распространять советскую пропаганду. Его инициатива осталась заслуживающим уважения памятником по убитой советской еврейской культуре.

Опубликовано на сайте www.forward.com